Пропажа государственной важности [litres] - Алекс Монт

обвиняя в отсутствии этого самого радикализма и нежелании дать им средства на революцию. «Довольно агитации, пора действовать», — упрекают меня они, но деньги, однако, требуют.

— А как насчет людей в ведомстве князя Горчакова? — напрямую спросил не собиравшийся отступаться Натаниэль.

— Подумаю… — уклончиво отвечал Александр Иванович и со скрытым раздражением воззрился на напористого собеседника. — Впрочем, зачем ходить вокруг да около, — хитро прищурил левый глаз Герцен, понимая, что тот неспроста приехал к нему, — есть там у меня один чиновник, по Азиатскому департаменту служит, мечтает, кстати, быстро разбогатеть, — при этих словах лицо Ротшильда вытянулось и разом посуровело. — Нет, нет… вы меня не так поняли, — он взмахнул рукой, поторопившись успокоить собеседника. — Человек тот играет на Парижской бирже через доверенных брокеров, и, если так случится, что он, допустим, я повторяю, допустим, достанет требуемые сведения, то ему следует дать дельный совет.

— Великолепно, месье Герцен. Совет он от нас получит, и, помяните мое слово, хорошо на нем заработает. Так и уведомите его. И если он по роду своей службы ознакомит нас с другими интересными документами, которые попадутся ему на глаза, мы заплатим ему отдельно.

— А вам не кажется, что это уже шпионажем попахивает, любезный Натаниэль? — брезгливая гримаса оттопырила его нижнюю губу.

— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц. Вы боретесь с русским правительством, а мы хотим узнать его тайны. Не вижу препятствий для сотрудничества. Тем более, повторюсь: продажа Аляски — дело решенное.

— Хорошо, я напишу в Петербург, — после внутренней борьбы выдавил из себя согласие Герцен.

— Надеюсь, мы поняли друг друга. В подобном ключе я и передам наш разговор дядюшке.

— И тем весьма меня обяжете, — живо встрепенулся Александр Иванович. — Мои наилучшие пожелания барону. Я всегда буду помнить его добро [17].

Возвратившись поездом в Париж, Натаниэль не замедлил отчитаться о встрече с Герценом.

— Он согласился, это хорошо, впрочем, я не ожидал иного ответа. Тем не менее тебе придется отправиться в Нью-Йорк и посетить нашего друга Бельмонта [18]. Пусть он прощупает тамошнюю почву. Не исключено, что североамериканское правительство обратится к нему с просьбой организовать финансирование предстоящей сделки, — заметил барон Джеймс. Но перед этим тебе предстоит пересечь Ла-Манш и встретиться с кузеном Лайонелом. Он снабдит тебя инструкциями для встречи с Бельмонтом, а уж после ты купишь билет на пароход до Нью-Йорка.

— Но, я же с ним в ссоре, вы знаете об этом, дядюшка, — энергично запротестовал Натаниэль.

— Ваша ссора — сущая безделица. И, как я осведомлен, Лайонел не держит на тебя зла. Я даю тебе шанс помириться с ним. Не забывай, твой старший кузен — член британского парламента, а правдивая информация о сделке по Аляске чрезвычайно заинтересует английский кабинет.

— Но пока что ее у нас нет!

— Не важно, — с гримасой неудовольствия отмахнулся барон. — Расскажешь Лайонелу о взятых нами мерах и заверишь его, что он будет первым человеком в Британии, кто узнает всю подноготную этой подозрительной аферы.

— Но наша ссора ставит под сомнение саму возможность этой встречи! — продолжал упорствовать не желавший идти первым на мировую Натаниэль.

— Я напишу ему письмо, и, ручаюсь, он тотчас простит тебя, — обезоружил его упрямство старик Джеймс.

Коллежский секретарь Палицын окончил работу и с наслаждением потянулся, разминая затекшие члены. Часы меж тем показывали начало одиннадцатого. «Ух ты, дал же я, не отнюдь!» — сжимая и разжимая пальцы правой руки, произнес любимую присказку чиновник и, отхлебнув полуостывший кофе, вспомнил, что его просил зайти тайный советник Гумберт.

— Можете отправиться домой и отдохнуть сегодня. В департамент явитесь завтра. Начальство ваше будет извещено, — необычайно сухо отрезал Гумберт и уткнулся в стол.

«Домой, так домой», — мысленно повторил распоряжение тайного советника довольный, что, наконец, свободен Палицын. «Презанятные фуэте, однако ж, у нас вытанцовываются. Господин тайный советник определенно намеревался мне что-то сказать, а может, и поручить, но опосля передумал», — в большом недоумении Кондратий Матвеевич запахнулся в шинель и, застегнувшись на все пуговицы, вышел в коридор, где на него едва не налетела горничная.

— Отчего слезы, Дуняша? — отступив назад, с приторным участием вопросил он.

— Ничего, это я так… — еще более покраснела девушка, и слезы градом покатились по ее смуглым щекам.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи, кто тебя обидел?! — нарочито настаивал Палицын.

— У его сиятельства пропал пакет с какими-то важными бумагами, а господин Гумберт набросился на меня, будто я виноватая! Не я же замок им испортила, что дверь не затворить! — промокая платочком глаза, жаловалась Авдотья.

— А что за бумаги? Откуда пакет-то пропал? — сделал озабоченное лицо Кондратий Матвеевич.

— Из кабинета, из стола их, а что за бумаги — не ведаю. Гумберт сказывал, что преважные, — всхлипывала она.

— А дверь, стало быть, в кабинет его сиятельства теперь не затворяется, — протянул, думая о чем-то своем, Палицын.

— Сейчас Антип ее починяет.

— Антип?! — изумился он.

— Ну, да, Антип — столяр, с такими лохматыми бровями, — провела пальцем по тонкому изгибу собственных бровей горничная. — Как я слышала, он завсегда к нам, ежели что случается, приходит.

— Стало быть, он в кабинете замок починяет да его сиятельству шумом и присутствием своим премного докучает.

— Да не шумит он вовсе! И починяет не в кабинете, а в приемной. Дверь-то отворена настежь, а вход они портьерой занавесили. Сама видела.

— Ладно, ступай, вины твоей здесь нет, — в одночасье потеряв интерес к горничной, он двинулся к выходу.

Поток ледяного воздуха обдал ему лицо. Подняв воротник и не став брать извозчика, он прошел Зимней канавкой и, оказавшись через считанные минуты на набережной, позвонил в дверь парадного подъезда.

Пробыв в доме полчаса, он поймал пролетку и приказал вознице везти себя к Гостиному двору на Чернышев переулок. Потолкавшись в скобяной лавке и поговорив с приказчиком, он зашел в соседнюю, торговавшую холстами, красками и прочими «художественными» товарами. В ней Палицын задержался ненадолго. Забрав объемистый сверток, завернутый в запачканную сажей рогожу, который с большой осторожностью нес до ждавшего его извозчика, он добрался до дому. Предупрежденная запиской жена еще поутру отослала кухарку на рынок, и к приходу Кондратия Матвеевича был накрыт порядочный стол. Бульон с гренками, пироги с рыбой, студень на говяжьих голяшках, жаркое из телятины, яблочный мусс и графин водки украсили раздвижной круглый стол в гостиной.

Несмотря на скромное жалованье чиновника 10 класса, семья Палицына не бедствовала, хотя и вовсе не роскошествовала, и могла позволить себе наем просторной пятикомнатной квартиры во дворе дома по Екатерининскому каналу против Казанского собора, а также содержание кухарки. Сын Палицыных был помещен в частный пансион и забирался домой на выходные и праздники.

Отдав должное обеду и приласкав жену,